В общем, рассказ нужно начать так: «…жила-была девочка, которой было скучно.
Ее задолбало все – хамовитые люди в транспорте, злое начальство, которое не замечает ее достижений, друзья, которые о ней не вспоминают. И главное - каждодневная монотонность жизни…»
Хотя на самом деле дело обстояло не так.
Я лежала на животе. Она тоже. Между нами был линолеум, окно и две тумбочки. Вот так лежали мы на кроватях в сеточку и смотрели друг на друга.
У девочки были русые волосы, жидкого цвета глаза, и лицо, которое так же казалось русым от убытка красок.
Не знаю, чувствовала я к ней симпатию или антипатию… я просто знала, что она – такая же.
Поначалу просто чесалась спина. В самом труднодоступном месте – у лопаток. Я начала тщательнее мыться и купила чесалку. По закону подлости на следующий день спина уже не чесалась. Она подло зудела, а через два дня разболелась так, что я не могла спать на спине. Спустя еще пару ночей даже просто заснуть стало невозможно.
Все испугались, говорили что позвоночник, и отправили к врачу.
От терапевта я отправилась прямиком в больницу.
Да. Теперь, боюсь, я уже никогда не смогу спать на спине.
Я, помню, часто задавала в детстве глупые вопросы. Самым нелепым из них был вопрос «почему птички спят стоя». Сама могла догадаться, что крылья мешают.
Но они же птицы. А я человек. Сочувствую ангелам. Их, вероятно, садист придумывал.
И вот проснулась я раз посреди ночи от чувства, будто со мной не все в порядке. Собственно говоря, так и было. Плечи скрючило, спина стала круглой, как колесо, руки перестали слушаться, о том, что бы распрямиться, не было и речи. Тело ломало на части. Спина кровоточила и пекла пуще прежнего. Я не могла видеть, что же там происходит, от того испугалась и сама побежала к дежурному врачу.
… в общем – то этаж мои вопли слышал еще неделю, не меньше. Пока из спины, у лопаток, росло нечто корявое и страшное. Никакой «Ледокоин» не помогал.
Когда я уставала от боли, садилась, как валенок, и часами глазела в окно.
Потом подселили эту девочку. Она так же не спала, чесалась и ныла.
- Света.
- Маша.
С нами говорили врачи. Они щупали нам спины, таскали на рентген и заставляли постоянно сдавать анализы.
Ничего. Культяпки спокойно росли дальше, им каждый день делали перевязки. Потом врачам стало влом, на наши спины натравили практикантов. Практиканты наловчились, и им тоже стало не в кайф нами заниматься. В итоге мы делали перевязки друг другу.
А когда однажды Маша пристроила мне удобно зеркало для просмотра, я чуть не упала в обморок. С моей спины торчали две погнутые кости, обтянутые розовой, еще кровоточащей кожицей.
Самое страшное, что они способны были шевелиться. И я их чувствовала. Правда, неуверенно – я хотела вправо, они, как пьяные, шарахались влево, путали «низ», «верх» и вообще были малопослушны.
Через три недели доктор и вовсе запретил делать перевязки – кожица окрепла и начала зарастать пушком с перьями.
А нам к тому времени было все равно. Мы не могли теперь за собой ухаживать – распухли, как перед этим спина, кисти рук и ступни. Шея и плечи тянули, ныла поясница. Уколов не хватало. Заколебали врачи, родня и зеваки. Подтянулись средства массовой информации. Потом они просто нахлынули. Досталось всем – от медперсонала до дальних знакомых.
Задолбало это внимание…
Порой мы ложились, как сейчас, и тупо смотрели друг на друга. Иногда она плакала, говорила, что не хочет быть птицей. Иногда плакала я и говорила то же самое. После успокоительного – восхищались.
Вот, мол, крылья. Ни у кого такого нет… прикольно должно быть…
Еще месяц назад Машу оставил парень. Нет, первое время он терпеливо приходил, затем просто перестал заниматься заведомо убыточной партией.
А вот ко мне мой мальчик бегал. Маша завидовала.
Крылья уже занимали по метру и покрылись опереньем. И еще продолжали расти.
Доктора предложили ампутацию. Им, конечно, было жалко, но они исследовали почти все, что хотели да и понимали, что жизни нашей социальной потихоньку настает конец. Единственное, чего никто не знал – ПОЧЕМУ из нас полезли эти изменения.
Ну, блин, это же крылья!..
Тем более, они защищаться не умеют. Они уже начали меня слушаться и двигаются теперь так, как я хочу. И вот взять, и обрезать. Жалко- то, не аппендикс ведь.
…Она выписалась через пару недель, а в палату ко мне больше никого не подселяли. (Вероятно, желающих не оказалось…) Сказала, что ко мне и так мой молодой человек бегает… а ей жизнь устраивать нужно. К ней вернулся мальчик, родственники оживились. Она была рада, и в воздухе витал запах счастливой супружеской жизни в будущем.
Я снова таращилась в окно, крылья росли и тяжелели. СМИ отстали, и я вновь осталась одна.
Настоящая головомойка началась с приходом весны.
Ладони перестали зудеть и просто загрубели. Фаланги набухли, ногти отслоились, вместо них наросли рыжие твердые когти. Обрезать их оказалось без толку.
Крылья стали добротными, живописными прямо - вымахали на один метр восемьдесят шесть сантиметров в сложенном состоянии и на четыре метра сорок пять сантиметров в размахе. Больше они развиваться в длину не собирались. А толку, при моем росте метр шестьдесят это была все равно печальная картина.
Организм перетерпел.
Кроме того, они были даже не снежно-белыми, как у лебедя или стандартного ангела. Они были вороными. С рыжеватым рисунком по краю.
Приходилось каждый день выходить на улицу для того, что бы размять их. Так просто от долгого бездействия они затекали и начинали ныть. Но вот весили они килограмм под сорок. Спина у лопаток болела, когда они расправлялись. Или вообще двигались. Получался замкнутый круг.
Мой мальчик соорудил мне бандаж, что бы облегчить спине ее участь.
Он все равно продолжал ходить, даже когда я вновь научилась все делать сама своими новыми «пальцами».
Он подарил мне резиновые колпачки на когти, что бы я ничего не царапала, трость для опоры и завез в палату шведскую стенку. В первую же ночь я добралась до верхней перекладины и повисла на ней вниз головой, ухватившись когтями на ногах.
И в первый раз за эти полгода нормально выспалась.
Естественно, наступил момент, когда меня выписали.
Я цокала когтями по полу, потому что не могла носить обувь, нормальная одежда осталась за гранью фантастики.
И вообще выглядела я как настоящий… грифон. Ходила – то с согнутой спиной, переваливаясь с ноги на ногу, да еще и с тростью. Мило…
А жизнь стала… это тихий ужас. Во-первых ни в один вид транспорта, кроме грузовика, я не помещалась. Во – вторых, перья часто волочились по полу и пачкались, в третьих – их много – то этих перьев… и каждый день их надо чистить….
Занудное занятие.
Дети, а иногда и взрослые, дергали втихаря их на память.
Давайте я вам волосы повыдергиваю! Себе на память!
Но, черт возьми, это же крылья!.. Их ни у кого нет! Да, садист придумал ангелам крылья. Найду – убью.
Я теперь знала, что в слякоть ангелы сидят дома.
Потому что я как-то раз попала под дождь. Настоящий ливень. Мы вместе с толпой внеслись в переход, и под стеночкой у лестницы я и упала. Крылья намокли и налились свинцом, я не смогла их даже сложить в кучу – они так и лежали, раскрывшись во всю длину. Я сидела, словно привязанная к ним, как к гирям, и плакала. Миша сначала пытался сложить их, но из этого ничего не вышло.
Затем он подумал, подумал, стащил с себя свою жлобскую серую шапку и вытянув ее, как мешок, заблеял на весь переход « Тыыы-снимаеешь-вечернее-палтье-стоялиццомкстене-и я вижу-свежие-шрамы-на-белой-как-бархат-спине… где…твои крылья… которые.. нравились мнеееее!»
Многие улыбались, фотографировались, восторгались. Просто таращлись. Когда оказывалось, что я сижу на чьей то траектории, еще и ругались.
«Зато у вас крыльев нет», - думала я.
Все же, я уяснила одно – на улицу выходить нельзя. Там люди.
Потом я подумала, подсчитала и поняла, что при таком размахе и весе я вполне могу летать.
Гипотетически.
Залезла как-то на козырек над парадным, только собралась прыгать, как поняла, что не успею даже взлететь, как окажусь со сломанной шеей на асфальте. И полезла на крышу. Прыгать с нее.
Что бы не мусолить долго, скажу, что так сиганула вниз. Около шестого этажа испугалась и все же начала махать. В разные стороны. Каким чудом я приземлилась после трех кувырков в воздухе, одного сорванного карниза и безалаберного отношения к своей жизни, не знаю. Что-то в этих крыльях есть.
- Ого, как вымахали, - во взгляде Машки мелькнула слабая зависть.
Машка курила, развалившись на стуле в кофейне и болтала ногой, обутой в элегантный босоножек. Я сидела напротив, аккуратно разложив наспинный скарб вокруг на три метра. Посмотрела на свою затертую ступню с когтями, и в который раз мне себя стало невероятно жалко.
- А летать умеешь?
- Тебе гипотетически или практически?
Маша понимающе кивнула и тут же вроде как прихвастнула:
- А у меня были бы белые!
- Белые… по полу ялозились бы, пачкались страшно, а в сырую погоду сохнут долго… - тут же выдала я.
- Как тебе с ними? Не жалеешь?
- Как. Скрючило, как старуху. На стервятника стала похожа, хожу – умереть не встать.
Жалеешь… Ну ни у кого больше таких нет…
Маша посмотрела на меня, как доктор на пациента, сочувственно.
- Так нормальной жизни тоже ведь нет. Или не так?
Так. А ей хорошо. Пригласила на свадьбу.
Правда, уже с другим.
Вот так жертвуешь ради кого-то важными вещами, и зря.
Какая же это все же обуза.
И главное – на хрена, если они даже не летают?
Он давно перестал быть моим мальчиком. Мы за всей мишурой незаметно отдалились и стали просто друзьями. Он встречался с какими то девочками, а они все, как одна, ненавидели меня и в итоге уходили. Все начиналось заново. И жизнь его личная пошла кубарем.
-Прыгай. Нет, не прыгай… в общем, как хочешь…
Миша смотрел то вниз, то на меня. Явно колебался, что советовать.
- А если я за дерево зацеплюсь…
- Лети над деревом…
- А за провода…
- Ну, тогда не знаю. Ты же говоришь, прыгала уже!
- Да.
- И что?
- Крылья об стену поцарапала…
Он вздохнул и отвернулся.
Мы все вроде как рассчитали и повторили. Я прыгаю и начинаю махать. Поджимаю ноги и главное – стараюсь не перевернуться вниз головой или еще как.
В общем, я прыгнула вниз. Пять минут я планировала над стадионом, в итоге решилась повернуть в переулок.
Город у нас узкий, куда не повернешь, везде если не дома, то деревья.
…Вот бы сейчас кому-нить на голову..!
Миша стоял на крыше серенький, маленький, наблюдал за мной вдохновенно, и видимо мысли его бороздили просторы вселенной в извечной комбинации «человек» и «летать».
- Бля…бля!!!!! – кричала я, потому что никак не могла приземлиться.
Кричала что-то еще, но не помню уже что. Кажется, про шлем на голову… от колючего ветра…
Ночью не спалось. Спина болела так, словно кто ребра подцепил крюками и рванул наружу. При чем столько раз, сколько было взмахов. До утра вспоминала русалочку и злого Андерсена, который ей ноги приделал. Наказал беднягу. Каждый шаг – как по лезвию.
Каждый взмах – как… не знаю даже…
Да, летать – это заманчиво и красиво.
Но неудобно. Это благородное занятие подходят ангелам на небке, или птичкам, которые на деревьях спят и в полете гадят. Но никак не людям. Странная картина получалась – на земле мешают крылья. В воздухе – ноги. И руки. И тело вообще… нестыковка какая то с этой анатомией.
Обрезать что ли к чертовой матери? Толку в этом «подарке», если мне он не предназначен. Ни на улицу выйти, ни в небо взлететь, ни с людьми поговорить - воспринимают не адекватно. А хотелось когда-то внимания… ну и дурашка…
Вот так.
В общем, если хотите выпендриться, то заведите себе лучше дреды. Их хоть обрезать можно, когда наскучит.